— Мужчина может плакать?

— Конечно, он же человек, а люди, когда им больно, плачут. Это нормально.

— А у меня не получается.

— Просто послушай свою боль, позволь ей быть и слезы сами покатятся…

— Я знаю, но во мне словно барьер.

— Прислушайся к своему барьеру…. На что он похож?

— Даже не знаю…

— Если бы он был цветом, то каким?

— Черным.

— Если бы был формой, то какой?

— Прямоугольной.

— А двигался бы он или нет, и как?

— Это была бы стена.

— Итак, твой барьер черная прямоугольная стена?

— Да.

— Если бы эта черная прямоугольная стена имела глаза и смотрела бы на тебя, а еще имела бы рот, чтобы она тебе сказала по поводу того, что ты хочешь плакать?

— Мужчины не плачут.

— Да, и ее голос на кого похож в твоей жизни? Кто таким тоном, таким голосом с тобой разговаривал?

— Думаю голос больше похож на мамин, я плакал когда разбил колено, а она говорила: «Мужчины не плачут, они должны быть сильными и смелыми».

— Представь, что ты сейчас мама. Скажи, мама, своему сыну: «Мужчины не плачут, они должны быть сильными и смелыми».

— Мужчины не плачут, они должны быть сильными и смелыми.

— Мама, что ты имеешь в виду? Мужчины не плачут, когда разобьют коленку или мужчины не плачут всегда?

— Мужчина не должен плакать всегда, он опора семьи, надежда и сила.

— Круто! Знаешь, мама, я согласна, мужчина и сын не обязаны плакать на твоих похоронах тоже, пусть терпят, когда им больно! пусть страдают молча!

Молчание….

— Что чувствуешь, мама, сейчас?

— Ммм… Я не совсем права.

— Скажи об этом своему сыну.

— Сынок, плачь когда твое сердце рвет от боли, когда тебе хочется кричать в пустоту, поплачь и боль отступит.

— Что еще хочешь сказать? У тебя есть замечательный шанс вообще сказать ему о своих чувствах, о своих сожалениях, о чем угодно.

— Поплачь, это не значит, что ты слабый, это значит, что ты способен чувствовать, боль — это тоже чувство, это значит, что ты живой.

— Как я с тобой сейчас согласна, мама! Что еще хочешь сказать?

— Все будет хорошо, сынок, я всегда с тобой. Самое большое счастье — это любоваться на такого взрослого сына.

— Что еще…

— Пока все.

— Когда ты сын, и слышишь, как твоя мама говорит тебе все это, что чувствуешь?

— Облегчение.

— Хочешь ли ей что-то сказать?

— Нет.

— Как чувствуешь, запрещаешь ли себе еще плакать?

— Нет.

— Если ты еще хочешь плакать, ты можешь поплакать. И ты имеешь право. Я тебя понимаю, когда родная мама умерла, когда уже родная мачеха больна, когда отец с инфарктом и есть еще двойняшки 6 лет, когда страшно, что будет дальше, когда тяжело с самим собой…

— Да и личные напряги…

— И непонятно, что ждет тебя в том будущем, когда одиноко, холодно…

— Да.

— Как ты сейчас?

— Плачу.

Не хочу оставлять никаких комментариев. Ведь это же так нормально — плакать, когда хочется плакать, чувствовать боль, когда больно, радоваться, когда радостно. Жаль, что многие люди урезают в этом отношении себя, своих детей и своих любимых. Жаль, что иногда, пусть из любви, мы не понимаем, что делаем.